Я тот, кому акциз не страшен,
Кому не нужен и кабак,
Чей бюст медалью не украшен!
Кого не любит и табак…
А.И. Тарасов.
Для тех, кто интересуется эпохой промышленной добычи золота в Енисейском округе давно не секрет, что данная сфера не терпела случайных людей. «Вывернувших шубы», как здесь именовали разорившихся золотопромышленников, Енисейск увидел не мало, а новости об очередном банкротстве того или дельца даже становились достоянием либеральной сибирской прессы. Некоторые периодические издания той поры специально даже выделяли колонку или рублику, посвященную злободневной теме. В плеяде удачливых предпринимателей постоянно убывало, и дело здесь не только в пресловутой удаче, а скорее в успешном внедрении новых технологий, удачном распоряжении полученными капиталами и маневрировании на внутреннем рынке рабочей силы, которая тогда еще представляла собой неоднородную массу вышедших на заработок крестьян. Все это требовало от золотопромышленника как «природного» чутья», так и профессиональных навыков в знании отрасли. А если всего вышеперечисленного не хватало, чтобы быть успешным в делах добычи драгоценного металла, то арсенал средств пополняли скандалы и судебные тяжбы, которые и запечатлели в истории Енисейска купца Алексея Ивановича Тарасова, о непростом жизненном пути которого и пойдет рассказ в настоящей статье. Далее по тексту все даты указываются по старому стилю.
Алексей Иванович Тарасов происходил из купцов города Вышний Волочек. Его отец – купец III гильдии Иван Тарасов, в 1846 г. выдал сыну доверенность на ведение торга. А.И. Кытманов приводит любопытную деталь из данного свидетельства: «Убедившись в опытности твоей, я решился дать тебе случай заняться делами по званию купца III гильдии».2 Не смотря на столь серьезную опеку со стороны отцовского капитала, наш герой не всегда оправдывал чаянья отца. Интересно, что в ранних источниках он фигурирует не как купец III гильдии, а как купеческий сын. Ив последующем, куда бы ни уводили его торговые пути, он всегда будет помнить свою малую родину, оставив в фотографическом альбоме, сегодня хранящимся в Енисейском краеведческом музее, несколько видов Вышнего Волочка. И так, получив от отца свидетельство, Алексей Иванович начинает самостоятельные операции. В 1840- е гг. Енисейская губерния служила местом активного вовлечения капиталов в набравшую обороты золотопромышленность. Компании И. В. Базилевского, Н.И. Маливинского, Д.Е. Бенардаки, Зотовых активно осваивали регион, вовлекая в процесс и здешнее купечество, которое в этой сфере оставалось довольно пассивным, ограничиваясь лишь подрядами на поставку продовольствия на прииски. С разрешением правительства частным лицам заниматься золотым промыслом, который до 1828 г. не выходил из пределов Уральской горной области, наметится новый этап и в становлении енисейского купечества. А.И. Тарасов так же решил попробовать себя в этой отрасли, но, не имея опыта в разработке золотых месторождений, на первое время ограничился снабжением приисковых партий. Однако первые же подряды обернулись судебными тяжбами.
Первый известный нам контракт был составлен между ним и золотопромышленником Соловьевым. Контракт предполагал продажу с доставкой Тарасовым на прииски Соловьева 300 пудов муки и 3000 пудов овса. При этом в договоре была допущена «лазейка», которой наш герой не преминул воспользоваться. Когда цена на хлеб поднялась еще выше, он, получив задаток от Соловьева, продал приготовленный хлеб в другом месте. «Лазейка» заключалась в том, что Соловьев не включил в условие конкретных сроков доставки припасов, что можно расценить либо как его юридическую неграмотность, давшее возможность Тарасову манипулировать исполнением обязательств по своему усмотрению, доставив только часть припасов на соловьевские прииски. В 1847 г. уполномоченный Соловьева мещанин Морозов подал на Алексея Ивановича в Енисейский Городовой суд, который присудил ему выплаты в пользу обманутого золотопромышленника. В этом же году А.И. Тарасов записывается во II гильдию енисейского купечества. Это покажется странным, при всем сохранившемся массиве документов, мы не можем ничего сказать о его семейном положении и большинстве близких. Скорее всего, наш герой всю жизнь был холост, иначе в его фотолюбительском альбоме нашлось бы место для изображений жены и детей.
После разбирательств с Соловьевым практически без перерыва, наш герой включается в новую тяжбу – на этот раз с ачинскимII гильдии купцом Александром Даниловым. Тарасов, согласно условиям договора, обязался доставить хлеб из Иркутской губернии. И вновь операция не была выполненаим в полной мере. Купец Данилов подал жалобу в Енисейский Городовой суд. В 1848 г. суд начал рассмотрения дела, из которого, со слов потерпевшего Данилова выяснялось следующее. Алексей Иванович Тарасов получил сумму на приобретение хлеба в Иркутской губернии в 10 тыс. руб. Хлеб был удержан, поэтому Данилов сначала пришел с заявлением в Енисейскую Городскую Управу, утверждая, что зерно удержано приказчиком купца Тарасова крестьянином Анциферовской волости Федором Кытмановым.4А.И. Тарасов же, в свою очередь, парировал тем, что он «поручил приказчику Кытманову сделать с Даниловым окончательный расчет, на что последний, приняв от Кытманова счет, не выдал следующих денег. Потом он просил лично рассчитаться, но Данилов отказался, так как он являться к Тарасову не обязан».5Исходя из того, что Тарасов израсходовал все даниловские деньги, так и не выполнив условий договора, Енисейский Городской суд вынес решение в пользу ачинского купца. Но, наш герой, как пишет А.И. Кытманов: «пропустил сроки апелляции, и началось обширное дело по взысканию этих денег».6Интересно, но незадолго до этого инцидента, оба купца успешно сотрудничали, что подтверждается актовыми соглашениями: «1847 г. марта 19 дня принято от господина А.И. Тарасова овса в кулях и мешках чистого весу двадцать пудов, двадцать фунтов купцу Александру Данилову. Кули и мешки обязуюсь доставить. Принял приказчик Петр».7
В 1848 г. Алексей Иванович Тарасов именуется I гильдии Керченским купцом. Однако новый статус не принес его владельцу спасения от череды судебных разбирательств, словно его личность сама притягивала скандалы, частым инициатором которых являлся он сам. Теперь он уже самостоятельно решает заняться золотодобычей,купив 79 паев из 100, принадлежавших большой компании Першикина –Бенардаки. Изначально компания планировала продать 95 паев, но в последующем изменила свое решение. Покупка стала своего рода прологом к большой тяжбе, которая длилась 25 лет и закончилась победой героя этой статьи. После покупки паев, начинающий золотопромышленник А.И. Тарасов, приступил к разработке приисков Григорьевский и Александровский, находившихся в Северной системе Енисейского округа. Попутно он сделал заявку на Михайловский, который так никогда и не разрабатывался. Интересно, что и месторождения Александровского рудника оказались незначительными, послужив, по данным В.М. Внуковского: « причиной отказа от владений этими приисками».8Прииски были проданы по цене 95 тыс. руб., а расчет должен был производиться с добычи золота с последующих операций.9Но добыча производилась не столь продуктивно, чтобы позволить Алексею Ивановичу исправно выплачивать стоимость покупок. К тому же, сам Першикинн в 1851 г. заявил претензию на проданные прииски. Параллельно было возбуждено еще два дела, которые были в итоге соединены Правительственным Сенатом в одно. Не менее ярким явилось разбирательство по поводу ссуды, взятой Тарасовым в Сибирском банке под квитанции Алтайского горного управления, очевидно, чтобы пораньше расплатиться с долгами. Компаньоны Першикина – Устрялов и Бенардаки, заявили, что Тарасов, получив ссуду, превысил свои полномочия. Обстоятельства разбирательств осложнялись встречными мелкими заявлениями Тарасова и Першикина друг на друга: о клевете, о взломе замков першикинского амбара и прочими незначительными происшествиями. Дошло до того, что А.И. Тарасов был временно помещен в дом для несостоятельных должников в Петербурге, что дало повод Енисейскому Городскому суду в одном из постановлений «прозвать» неудачливого золотопромышленника мещанином. По возвращению в Енисейск, наш герой был настигнут в Мариинске товарищем директора Сибирского банка, который отобрал у него ценные бумаги.10
Поразительно, но обстоятельства судебных интриг не мешали Алексею Ивановичу гибко передвигаться по гильдиям то одного города, то другого. В начале 1860-х гг. он состоит в I гильдии Царскосельского купечества.В 1862 г. он подает жалобу на Департамент Горных Дел и на Департамент Соляных Дел все по тем же вопросом о тяжбе с Першикиным, а так же Правительственный Сенат, но остается недоволен их решениями. Тогда Алексей Иванович решается написать императору – Александру II:
«Августейший монарх! Всемилостивейший Государь! Настоящую верноподданеческую жалобу я, бывший Керченский, а ныне Царскосельский I гильдии купец А.И. Тарасов, осмеливаюсь принести Вашему Императорскому Величеству на неправильное определение Четвертого Департамента Правительственного Сената 1 февраля, 15 мая, 6 ноября 1867 г. по трем делам, соединенным в одно».11Как видим, в своих стремлениях к завершению тяжб, он был готов доходить до самых высоких инстанций.К тому же, часть рудников отошла обратно в казну, и Тарасов вполне справедливо заявлял, что: «В виду этого, я в половине 1851 г. не только имею полное основание не считать себя должником компаньонам Першикина за проданные ими мне паи, но, напротив, имею право считать их должными мне излишне удержанные Устряловым и Бенардаки за золото мои деньги»12.
А работа на приисках, тем временем, шла своим чередом. И здесь золотопромышленнику Тарасову так же приходилось решать многие вопросы: наем рабочей силы, провиант и доставку оборудования. Так же необходимо было налаживать отношения с приисковой администрацией в лице Гонного исправника и его помощника, что, к сожалению, не всегда успешно выходило. Особенно часто возникали трения, когда исправник начинал обязывать золотопромышленников выделять средства на обустройство приисковых дорог. В 1852 г. Алексей Иванович получил следующее послание: «Господину Керчь — Енископольскому купцу I гильдии купцу Тарасову. Для отправления в нынешнем году казенной почты с приисков в Енисейск и обратно, назначена от вашей компании одна лошадь на станцию Понимбу, которая должна быть поставлена к 1 –му апреля и находиться по 5-е июня. Уведомляя Вас, Милостивый Государь о сем, я покорнейше прошу распорядиться, чтоб к назначенному времени лошадь на Понимбу непременно была поставлена с конюхом. И запасти заблаговременно потребное количество припасов, по исполнению сего, меня уведомить».13Данный документ еще раз наглядно иллюстрирует, что частный промысел золота зачастую накладывал множество обязательств на предпринимателей со стороны государственных органов. Не маловажным оставался вопрос о найме рабочих, технических специалистов и управляющих. На тот период времени уже существовали закрепленные нормы по найму, которые нередко на местах корректировались в пользу хозяина приисков. Важным был контракт с управляющим, обязанности которого имели широкий спектр. Вот, какие обязательства давал нанимаемый на прииски в сезонные операции 1857 г.: «Я, нижеподписавшийся мещанин И. Я. Кельберер дал сей контракт господину золотопромышленнику купцу I гильдии А.И. Тарасову в том, что поступил на службу в должность приказчика на следующих условиях: все поручения, какие он, хозяин, мне прикажет, на золотых ли его приисках, в поисковых ли партиях, в разведках ли, так я, Кельберер, обязан все те поручения на себя принять».14 До нас дошла только копия данного контракта, состоящего из 14 пунктов. Об ответственности приказчика как раз гласит последний пункт: «За неисполнение возлагаемых на меня поручений, за леность и другие предосудительные поступки, господин хозяин или его уполномоченный, имеют полное право от должности мне отказать во всякое время. Я же, Кельберер, до истечении срока сего контракта, от должности отказываться не имею права».15Нетрудно заметить, что условия найма были далеки от равных, что касалось, разумеется, и аналогичных договоров с рабочими.
В 1853 г. случился новый скандал, на этот раз наш герой отличился в баталиях с Горным исправником Зыбиным. К тому времени Енисейский Городовой Суд вынес постановление о взыскании с него5720 руб. по предыдущим делам. Тот пропустил срок апелляции, и решение вступило в законную силу. Тарасов, конечно, платить не собирался, тогда Горный исправник Зыбин решил поставить точку в этом деле, лично отправившись в тарасовскую резиденцию, располагавшуюся в деревне Назимово, чтобы описать на взыскиваемую сумму имущество. Перед приездом исправника злостный неплательщик получил несколько повесток, в ответ на которые писал «дерзости». По приезду исправника, Алексей Иванович все же был к нему доставлен местными крестьянами, которым досталось в короткой схватке с ретивым золотопромышленником. Интересно, когда потом Земский Суд вызывал Тарасова для разбора бумаг, тот отвечал, что «ему не в чем явиться», так как исправник Зыбин отобрал всю одежду по описи резиденции в Назимово. Тогда Земский Суд предложил ему явиться в том одеянии, в котором тот приехал с резиденции Ермака. Наш герой и здесь попытался выкрутиться, заявив: «Ехал почти без брюк, в чужом пальто, колпаке и спальных сапогах, в таком костюме он явится в суд, когда последний употребит меры, какие принимал Зыбин».16 Параллельно этим событиям произошел инцидент Алексея Ивановича с управляющим княгини Горчаковой Николаем Харченко по поводу квитанций на деньги за приисковый хлеб. Городская Управа потребовала от Харченко, чтобы тот не выдавал эти квитанции, а предоставил их Управе. А.И. Тарасов решил, что это может быть опасным: квитанции могут быть утеряны, поэтому выступил против передачи. Тарасов жаловался на Харченко, тот – на Тарасова. Началось разбирательство в Окружном Суде, который нашел, что: «оскорблений не было, а была взаимная неприязнь, и обоим отказал с тем, чтобы они не употребляли больше таких выражений, а Тарасову – чтоб он такими жалобами не обременял Присутственные места».17
Но далеко не всегда наш герой выглядел, как подлинный скряга, судящийся за каждый амбарный замок. Порой он предлагал весьма неожиданные для современников, но действенные меры. Например, в январе 1857 г. он откровенно высказался по вопросу о строительстве и содержании Новонифатьевской приисковой дороги, резонно предложив остальным золотопромышленникам: «Не лучше ли нам ходатайствовать, чтобы дорога к приискам была устроена и содержалась из сумм, взымаемых с золота и отчисляемых в пособие к Земскому Сбору?».18Действительно, суммы государственного налогообложения частной золотопромышленности в купе с многочисленными сборами на содержание приисковой администрации и прочих служб, вполне бы хватило бы для улучшения таежных коммуникаций.Но увы, предложение осталось без поддержки. В этом же году он заключил контракт с енисейской купчихой Г. Ф.Штерк о доставке на ее прииск припасов. Об этой особе стоит сказать отдельно, так в последующем ее участие в енисейской золотопромышленности и в жизни Алексея Ивановича будет иметь не последнее значение, хотя до конца не ясно, объединяло ли их, кроме добычи золота что –то еще. Примечательная деталь: в сохранившемся альбоме А.И. Тарасова присутствует фото Генриетты Федоровны и даже место ее погребения на Крестовоздвиженском кладбище, а газета «С. Петербургские ведомости» именовала ее не иначе, как «сожительницей». Но, опустим данные подробности, и немного расскажем о ее личности. Генриетта Федоровна Штеркродилась в 1818 г. и происходила из города Виндава (сегоднялатвийский Вентспилс) Курляндской губернии. Как записано в источниках: « В 1856 г. девица Генриетта Каролина Штерк обратилась в Енисейскую Казенную Палату с прошением о причислении ее в енисейское купечество».19 Ее прошение было удовлетворено, и под именем Генриетты Федоровны она была зачислена во II-ю гильдию. В этом статусе она пребывала до 1862 г., а затем выбыла в енисейские мещане. Известно, что в 1865 г. она снова подала прошение в Енисейскую Казенную палату о зачислении ее малолетней дочери Татьяны во II гильдию местного купечества. Вопрос рассматривался долго, поэтому Штерки получили временное право на торг «с сохранением настоящего звания». Однако сама Генриетта Федоровна перечислена в купечество не была вплоть до начала 1870 –х гг., когда она снова упоминается как купчиха IIи даже I гильдии. На тот момент она активно разрабатывала небогатый Александровский прииск, арендуемый у А.И. Тарасова. Это подтверждает заключенный 17 декабря 1875 г. договор между нею и енисейским купцом Игнатием ПетровичемКытмановым, в котором указывается, что Александровский прииск именно арендуется у героя нашей статьи. И.П. Кытманов по договору обязался в операции 1876 г. поставить 70 рабочих для вскрытия «торфов» и промывки.20В том же году Генриетта Федоровна сдает Игнатию Петровичу в аренду Лидинский прииск, располагавшийся в Северной системе тайги. Интересно, что этот прииск был куплен ею с торгов в 1872 г., на которых она единственный раз упоминается как енисейская купчихаI гильдии. Примечательно, что дочь золотопромышленницы-Татьяна в последующем, закончив Красноярскую женскую гимназию, стала преподавательницей в церковно –приходской школе при Енисейском Иверском монастыре. В 1874 г. корреспондент газеты «Биржа», повествуя о деятельности золотопромышленника Тарасова отмечал: «У него управляет госпожа Штерк, сам же он более живет в Петербурге, уже несколько лет имея тяжбу с Бенардаки и Пермикиным».21
Но вернемся к событиям 1857 г. На Чернореченской была сооружена застава, где служащие золотопромышленников Зотовых брали «пропуски» с проходящих на прииски транспортов. Таким образом, они решили взять «пропуск» и у тарасовского приказчика, у которого эти документы, конечно, оформлены не были. Транспорт был задержан и простоял несколько дней, пока приказчик советовался со своим хозяином. Алексей Иванович заявил, что дороги на прииски свободны и никакие бумаги для передвижения не нужны. Тем временем, люди Зотовых временно арестовывают тарасовский товар и, зная его, под расписку складируют в своих амбарах. Расписку передают анциферовскому сельскому старосте. Разумеется, начинается судебная тяжба. Эти припасы предназначались для госпожи Штерк и наш герой предъявил компании Зотовых иск на 218 400 руб. Но проиграл все дела: ему отказал Окружной суд, а в 1866 г. – и Губернский суд, который постановил сыскать с Тарасова за неправильную апелляцию еще и 21 880 руб. пошлины.22Кстати, основными поставщиками провианта на рудники самого Тарасова были купцы И.П. Кытманов и Н. Е. Дрямин. Не обходил стороной он и более мелочные интриги, став самым настоящим завсегдатаем судебных палат. В 1860 г. он «завел тяжбу» с Горным исправником Третьяковым. Случилось так, что Тарасов, будучи в гостях у Двинянинова, он увидел там зеркало, некогда подаренное Третьякову, который, в свою очередь, справедливо считая его своей собственностью, и продал Двинянинову. Теперь наш герой требует себе зеркало обратно, пользуясь тем, что подарил его Третьякову без всяких расписок, которых тот не взял, считая Тарасова порядочным человеком. И все же, в небольших перерывах между судебными слушаньями, у него находилось время для общественной работы. Еще в 1859 г. он был избран в состав Отделения Попечительства о тюрьмах.
Не всегда все гладко выходило у Алексея Ивановича и в контактах с рабочими и служащими. В марте 1872 г. на его Царскосельском прииске, разрабатываемом Генриеттой Федоровной Штерк, произошел пожар. Из письма Алексея Ивановича Горному исправнику следовало, что в деле о поджоге замешаны рабочие и заведующий прииском – тюменский мещанин Степан Евгеньевич Черноколпаков: «По приезду на Церскоселский прииск енисейской купчихи Штерк, заведующий этим прииском мещанин С.Е. Черноколпаков, в ответ на отказ г-жи Штерк идти с ним осмотреть новое помещение служащих, выразился так: не пренебрегайте нами, поживитесь и в нашем помещении». На другой день после этих слов от 23 марта в 2 или 3 часа по полудни, без всякой видимой причины, дом, в котором помещалась г-жа Штерк (в нем было сложено мое имущество и документы мои и конторы моей, привезенные с Александровского прииска), загорелся с той стороны, где было сложено мое имущество и документы, и где никакой топки печей не производилось».23Дом сгорел до основания вместе со всеми документами, ущерб составил до 2 тыс. руб. Был ли привлечен к ответственности Черноколпаков на сегодняшний день не известно. Сам Царскосельский прииск был во владении Г.Ф Штерк, сдававшей его енисейскому купцу Алексею СофроновичуБаландину, который уплачивал ей по 300 руб. с добытого пуда.24 Разработка прииска велась успешно А.С. Баландиным до 1880 г. Затем владельцем прииска значится наш герой, работавший на нем до нач. 1900-х гг.
Безусловно, при найме рабочих у золотопромышленников существовали риски. В первую очередь, они были связаны с побегами рабочих во время приисковых операций, что грозило срывом работ и кражей золота.Не меньшим был риск поступления на службу разных асоциальных элементов. Так как допускался наем на работы лиц из ссыльных, то конфликтные ситуации становились неизбежными. И Алексей Иванович на собственном опыте смог в этом убедиться. В письме Горному исправнику он рассказал такую историю: «Месяц тому назад повадился ходить в контору г-жи Штерк, под предлогом нанятия на прииски, поселенец с Яланской волости Павел Гусев, которому более двух недель постоянно отказывали, но убедительные просьбы и мольбы Гусева склонили меня выдать ему 25 руб. в задаток и 4 руб. на проход до прииска. Получив эти деньги, Гусев на прииск не пришел, вследствие чего был отправлен к Вашему Высокоблагородию для принятия мер к отправлению его на прииск г-жи Штерк, и уже несколько дней считал себя от него свободным. Но вечером сего числа Гусев явился в мою квартиру с угрозами, требуя от меня еще денег, если же я не желаю себе погибели, и что он на прииски не пойдет, и если его и отправят насильно, то он постарается там свернуть мне шею».25Еще один любопытный казус случился со специалистом по сборке золотопромывальной машины. А.И. Тарасов писал Горному исправнику следующее: «Вашему Высокоблагородию имею честь объявить, что 2-го числа настоящего месяца находившийся у меня в услужении для сбора паровой машины рижский гражданин Аминиус Фридрих Дольвец, неизвестно куда скрылся, оставив машину несобранной, а быть может, даже испорченной».26Бывали и встречные иски. В 1875 г. жалобу на золотопромышленника подал крестьянин Канского округа Рыбинской волости Андрей Зелинский, сообщая, что еще в 1874 г. нанимался на работы к Тарасову в составе артели 23 человек. По завершению работ Тарасов не вернул паспорта под предлогом долгов, оставив их в своей конторе.27
В 1876 г. Алексей Иванович потерял свою компаньонку – 1 октября умерла Генриетта Каролина (в святом миропомазании Александра Федоровна) Штерк. А.И. Тарасову действительно была близка эта женщина, что им неоднократно доказывалось. В 1879 г. он выше в Енисейскую Городскую Думу с предложением внести три закладных листа Харьковского банка в пользу Женской прогимназии. Проценты с этих бумаг должны быть выдаваемы самой способной из учениц по окончанию ею курса прогимназии. Так же, по условиям жертвователя, имя Александры Федоровны (в документах приводится и Генриетта Федоровна), должно было украшать собой лучшее место в этом учебном заведении. Однако благое намеренье было неосуществимо, так как закладные листы банка не являлись бумагами, гарантированными правительством. А.И. Тарасову было предложено обменять на гарантированные, но он отказался.28В 1880 г. Алексей Иванович на свои средства поставит большой красивый памятник на могиле своей компаньонке по золотому промыслу на Крестовоздвиженском кладбище.
Переживая утрату, наш герой, тем не менее, находил возможность продолжать судебные процессы. В 1879 г. в тайге разгорелся новый скандал. После смерти Г.Ф. Штерк, Тарасов сдал свои прииски – Александровский и Григорьевский – в аренду енисейским купцам Грязновым. В частности, арендатором выступал Ефим Грязнов. Параллельно Тарасов подал жалобу на А.С. Баландина и его управляющего – колыванского купца Ксенофонта Федоровича Старцева, заявляя, что те, якобы, занимались расхищением припасов с его Иоанна –Предтеченского прииска. Видимо, чтобы поскорее отвязаться от Тарасова, Старцев поспешил написать объяснительную Горному исправнику. Возвращаясь к делу о судебном процессе с Грязновыми, важно отметить, что претензии Алексея Ивановича в этот раз, имели под собой основания. Арендуя тарасовские прииски, Ефим Алексеевич выплачивать все необходимые пошлины государству. Грязновы ничего не заплатили, и над приисками нависла угроза отчисления в казну. Видя это, Алексей Иванович подает на Грязновых жалобу в Енисейский Городской суд, а затем – и в Губернский. Но, не дождавшись нужного решения, он пишет в Правительственный Сенат. Во всех этих инстанциях он не добивается успеха, встав на сторону купцов Грязновых. Между прочим, они заявляли, что «не собираются уплачивать, потому что эти прииски не разрабатывали, не получив их планов и чертежей».29Разумеется А.И. Тарасова не устроило такое объяснение, поэтому обманутый золотопромышленник пишет письмо императору Александру II, в котором замечает: «Грязнов по – саженно платит за прииски, а не за пользование оными, и не со дня выдачи планов, а со дня принятия им на себя этой обязанности и поступления в его распоряжение приисков, имущества, о котором Грязнов испросил Енисейскую полицию […] что он и просил от меня принять, а если у него ничего этого не было и он таковым не пользовался, торазумеется, он бы не просил об этом».30Сын Ефима Грязнова – Гаврил Грязнов продолжал настаивать на том, что тарасовские прииски « за ним не перечислены, и время работ на них упущено».31 Интересно, но составленная жалоба на Грязновых была отправлена от имени просителя енисейским мещанином Василием Шипуновым, как сказано в документе «жительствующего в доме просителя в собственном доме по Успенской улице, 14».32 Жалоба была написана в 1890 г. и ее результат нам, к сожалению, не известен. Видимо, чтобы избавиться от многострадальных приисков, Алексей Иванович передает их в аренду в 1885 г. Сохранился документ, проливающий свет на эту сделку: «От Горного Отделения Главного управления присылаемое Потомственным Почетным гражданином, I гильдии купцом И.П. Кытмановым и долматовским купцом И.З. Комякиным прошения о перечислении за ними приисков Александровского по р. Безымянной и Григорьевского Северной части Енисейского округа, приобретенных от царскосельского купца А.И. Тарасова по условию от 31 января 1885 г.».33
В 1880 г. он снова отличился, привыкнув, как говорил М.П. Миндаровский, «поступать казуитически». В этом году золотопромышленники Северной тайги составили смету на содержание Горного исправника, его помощника, казаков охранной команды и местных арестантов. Данную смету подписал и А.И. Тарасов, но затем, видимо раздумав, заявил, о недействительности своей подписи. Как обычно началась длительная переписка по этому вопросу, продолжавшаяся ни один год. В конце концов, помощник Енисейского Полицейского Пристава 3-го участка и Окружное Полицейское управление подвели черту, признав подпись заявителя действительной.34 Все же, Алексей Иванович, оклемавшись от очередной тяжбы, возвращается к общественной жизни. Еще в 1876 г. он предложил Городской Думе свою библиотеку старых собраний 1840 -1860 –х гг. По его предложению, книги могли быть доступны в шкафах рядом находившейся Городской Управы. Но Дума, не найдя места для книг, вынуждена была отказать. В 1890 г. он выступает за улучшение Енисейской пожарной команды, снабжение ее самым современным инвентарем. Тогда же он пробует себя в роли гласного Городской Думы. Правда, первые же его проекты вызвали много дискуссий и не состоялись на благо города. В частности, А.И. Тарасов предлагал взамен обветшалого Толчейного моста через р. Мельничную (сегодня район ул. Ленина), построить новый со стороны ул. Успенской (сегодня район ул. Рабоче –Крестьянской). Остальные думцы не поддержали инициативы, сочтя ее нецелесообразной. Как писал А.И. Кытманов: «Тарасов был впервые гласным думы и, как привыкший всю жизнь вести тяжбы и судебные дела, так и в дела Думы вносил свой любимый взгляд на дело».35Еще одна немного странная благотворительность от А.И. Тарасова должна была осчастливить Енисейскую мужскую гимназию. При этом жертвователь настаивал, что коллекция уральских минералов должна быть выставлена только в этом учреждении. Как писал М.П. Миндаровский: «С надписью на витринах, в которых помещена будет данная коллекция о том, что она привнесена в дар таким – то и таким – то».36К коллекции прилагался алфавитный указатель с 200 наименований, который сегодня хранится в Енисейском краеведческом музее. По иронии указатель оказался в музее вопреки воли владельца, так как Алексей Иванович не особо сочувственно относился к детищу А.И. Кытманова, Н.В. Скорнякова и М.О. Маркса. Тарасов ошибся. Пока шла передача минералов в гимназию, Алексея Ивановича не стало. Его душеприказчик отдал их в Городскую Управу, где они и хранились до начала революционных событий 1917 г., после которых тарасовский дар канул в лету, сохранившись только на листах алфавитного указателя. Важно осветить еще одну сторону жизни господина Тарасова – любовь к фотоделу. Действительно, как сообщают источники, он владел собственной фотографической мастерской, подарив истории два альбома с изображениями золотопромышленных приисков и построек города Енисейска. Идя в ногу с прогрессом, он сам любил фотографироваться, часто оставляя под снимком собственноручные комментарии. В это время он выбывает во II гильдиюи сдает свой дом крестьянину под постоялый двор.37Не оставался он в стороне от общественных нужд и позднее. Так, при открытии в 1899 г. новой городской лечебницы, была организована общественная подписка на приобретение для нее медицинских инструментов и оборудования. И первым, кто на нее откликнулся, был наш Алексей Иванович, пожертвовавший некоторые хирургические принадлежности и часть аптечного инвентаря.
Годы неотвратимо обременяли таежного бунтовщика, но Алексей Иванович еще неоднократно доказывал, что способен жить по раз и навсегда заведенным принципам. Правительственный Сенат приговорил его к семи дням ареста за оскорбительные выражения в официальной бумаге в адрес присутственных мест. А.И. Тарасов начинает отбывать наказание в местном тюремном замке, и на первой же вечерней поверке заявляет смотрителю, что тот должен отпустить его ночевать домой, так как приговорен судом на семь дней, а не суток. В итоге на объяснения с необычным арестантом прибыл сам полицейский чиновник, чего, собственно, наш герой и добивался, вволю поглумившись над неточными формулировками приговора. В 1880- 1881 гг. на его приисках прошли волнения рабочих. В целом, это даже походило на небольшую аферу. Так как к этому времени еще довольно сильно было послевкусие двадцатилетнего суда с компанией Першикина, поэтому Горное управление не выдало книг на запись золота. Тогда маститый золотопромышленник придумывает интересный ход – он телеграфирует Горному отделению, что на его приисках происходят волнения рабочих, которые требуют эти книги. Началась активная переписка. Представители властей, приехав на дознание, бунтов не обнаружили, за что Алексей Иванович был обвинен в ложном доносе. Как видим, все в духе золотоискательных интриг.
Постепенно о нем стали слагать городские легенды, передаваемые через мемуары современников. Сегодня сложно судить о том, насколько реальность граничит там с вымыслом. Например, утверждалось, что А.И. Тарасов был единственным, кто не платил 1 руб. с каждого своего рабочего на содержание Горного исправника и инженера, таким образом, протестуя против сильного налогообложения частных промыслов. Конечно, такие выходки не могли не стать причиной частых визитов приставов. Вот и пожаловали однажды приставы с исполнительным листом об уплате очередного штрафа. Алексей Иванович отказался. Приставы предупредили, что в таком случае, будет сделана опись имущества на данную сумму. Тарасов указал на свою библиотеку. Порядка недели корпели чиновники над тарасовской библиотекой, набирая на нужную сумму, и вот, наконец, предлагают владельцу принять опись на согласование до дня продажи. А.И. Тарасов расписывается в принятии, получает копию описи и тут же вручает чиновнику требуемую с него сумму, заявляя: «Давно я уже собирался составить опись своей библиотеки, да все как то не удавалось».38Или вот еще одна история. Тарасов был вызван к мировому судьи по повестке ровно в десять часов. Придя ровно к назначенному времени, и не обнаружив судью на месте, он тут же пишет письмо письмоводителю примерно такого содержания: «был точно в назначенное время, но, к сожалению, не застав судьи, и не имея времени дожидаться, свидетельствует ему свое почтение».39Но эпоха многолетних судебных тяжб подходила к концу, и теперь нашему герою приходилось вести судебные баталии по всяким мелочным поводам. В 1891 г. таким поводом стала корова. Дело в том, что Тарасов опекал семью енисейских мещан Акимочкиных, снабжая их припасами и деньгами. После смерти главы семейства – Ивана Фомича Акимочкина, он продолжил опеку над ними, передав вдове с двумя детьми Ефросиньи корову. Но женщина бросила и детей, и корову. А в 1891 г. скотина вернулась во двор купца. И здесь обнаружился претендент–крестьянка Россихина, якобы ранее получившая эту корову от Акимочкиной. Дело тянулось до 1892 г., завершись победой Тарасова.
В конце 1890-х гг. это был уже не тот известный городу и округу скандалист и завсегдатай судебных процессов. «Тарасова я стал знать уже во времена упадка золотопромышленности, и видел его всегда скромным, степенным старичком, ведущим скромную, уединенную жизнь в собственном деревянном доме в нагорной части по Успенской улице. Это был довольно интеллигентный человек, по своей оригинальности, собеседник, владелец весьма солидной библиотекой 40-60-х гг.»,40 — вспоминал о нем М.П. Миндаровский. В 1900 г. А.И. Тарасов продает свой Григорьевский прииск, некогда выстраданный в судебной саге у компании Першикина, купцу II гильдии Арсению Федоровичу Петрову за 10 тыс. руб. А.Ф.Петров в этот же год начинает там работы при команде рабочих из двадцати человек.41Интересно, что практически не занимаясь добычей золота, Алексей Иванович в начале XX в. оказался в реестренеблагонадежных кредиторов, находясь там даже после своей смерти. По данным отчета, его долг составлял 50 руб. 80 коп.42Больше не упоминается и его проживание в Петербурге – видимо, отойдя от дел, он расстался и со столичной жизнью. В 1902 г. Алексея Ивановича Тарасова не стало. Он умер 13 апреля, как записано в источниках: «от старческого истощения».43 Был отпет в Успенской церкви, прихожанином которой являлся, и похоронен на Крестовоздвиженском кладбище. Могила, на сегодняшний момент, утеряна. Так же была утеряна и его деревянная усадьба, погибшая в пожаре 1905 г. Тогда же Енисейским Общественным музеем был приобретен большой архив купца, который после революционного лихолетья оказался в других учреждениях. Сегодня большой фонд документов А.И. Тарасова находится в Енисейском Городском архиве.
Личность купца Алексея Ивановича Тарасова была столь противоречивой в глазах общественных деятелей того времени, что в последующем, это противоречие перекочевало на страницы воспоминаний, заложив окончательно прочный фундамент представления о нем, как о буяне и скандалисте, утопившем в море апелляций своих оппонентов. Все это так, но вместе с тем это был интереснейший, просвещенный человек, разносторонний по своим интересам, идущий в ногу со временем и никогда не отступавший от своих жизненных принципов. В конце концов, наш герой был ребенком своей эпохи, пойманным, как и многие его современники, в аркан золотого бога.
Научный сотрудник фондов ЕКМ
Ромашков Ю.В.
