В сегодняшней научно – публицистической литературе, пожалуй, трудно найти более противоречивый образ, чем комиссар. И если советская историческая и мемуарная литература оценивала институт комиссаров однозначно положительно: всячески подчеркивалась их руководящая роль на местах в тяжелые моменты отступления армии, а так же цементирующая основа в рядах советского воинства и главный рупор партии в армейских частях. Однако со временем возникла тенденция к пересмотру значения комиссаров в рядах РККА. Начиная с девяностых, появилась целая серия публикаций, призванных выявить негативное воздействие комиссаров на принятие тех или иных решений командным составом Красной армии, особенно в начальный период Великой Отечественной. Не отменяя отрицательного влияния комиссаров, чьи решения нередко сковывали инициативу советских военачальников, нельзя не отметить и их положительную роль в поддержании дисциплины, боевого духа в дни тяжелых сражений. Тем необыкновенней и привлекательней будет сегодняшний герой — наш земляк, прошедший через горнило Сталинградской битвы, Селиверстов Николай Кузьмич.
Судя по анкетным данным, Н.К. Селиверстов родился в с. Сухобузим в декабре 1905 г. В 1925 г. он вступил в комсомол, а тремя годами позже стал членом ВКП (б). Конец двадцатых в жизни страны был ознаменован непростой индустриализацией и болезненной для русской деревни коллективизацией. С целью просвещения и агитации населения, сопротивляющегося новым экономическим веяньям, в русле «культурной революции» проводятся «ликбезы». Николай Иванович много ездит по деревням, читает лекции. В этот период времени его карьера складывалась вполне удачно – уже в 1938 г. он становится первым секретарем Енисейского райкома. Перед началом войны, в январе 1941 г. он был направлен на курсы Ленинской школы ЦК г. Ленинграда, откуда и призван на фронт. Первое боевое крещение Николай Кузьмич принял в октябре на дальних подступах к Москве, где получил ранение. Реабилитацию проходил в Енисейске. В нашем городе не было крупных госпиталей, но был организован центр для выздоравливающих воинов. Наиболее памятные бои в жизни Н.К. Селиверстова случились в сталинградской степи. Будучи офицером политуправления Юго – Западного фронта, с 12 июля переименованного в Сталинградский, он получает назначение в 207 стрелковую дивизию.
Это соединение, уже прошедшее формирование в г. Иваново после тяжелых потерь 1941 г., влилось в состав советской группировки с подчинением 24-й армии. Дивизия была сосредоточена в районе хутора Грачи, под командованием полковника С. С. Гузенко. К этому времени боевые действия шли на территории самого города. Еще 23 августа немецкая ударная группировка вышла к Волге севернее города, а так же к Сталинградскому Тракторному заводу. В результате умелого маневрирования силами командования вермахта, Сталинград оказался отрезан от сухопутных коммуникаций, и с 1 сентября советская сторона была вынуждена использовать только волжские переправы, находящиеся под постоянным артиллерийским огнем противника. Тем же, кому посчастливилось переправиться, нужно было вступить в схватку с опытным противником. Бои шли за каждый дом, каждый лестничный переход и подвал. Наиболее упорные схватки велись за Железнодорожный вокзал, Универмаг и господствующую над городом высоту – Мамаев Курган. Николай Кузьмич по долгу службы несколько раз бывал в 13-й гвардейской дивизии, как раз отличившейся в боях за Мамаев Курган, познакомился с ее командиром – Александром Ильичом Родимцевым. Эти встречи оставят в памяти Селиверстова глубокие впечатления, которые будут будоражить его воображение и после войны. Постепенно бои в городе приобретали позиционный характер, при котором играли большую роль подвижные соединения – небольшие штурмовые группы. Обе стороны несли тяжелые потери. Например, в советских стрелковых дивизиях и бригадах оставалось от 700 до 1200 активных штыков, в немецких штурмовых батальонах погибло до сорока процентов личного состава. Дивизия, в которой служил Николай Кузьмич, по –прежнему оставалась в составе 24 –й армии, вновь переименованного фронта – теперь Донского. Здесь нужно уточнить, что 207 дивизия, в которой служил Селиверстов, воевала не в самом городе, ее задачей являлось давление на фланги группировки противника, завязшей в штурме Сталинграда. В эти дни 207 –я постоянно бросалась советским командованием в контрудары, чаще всего без какого либо результата, что наглядно показывало, что ожесточенные бои продолжались не только в самом Сталинграде, но и на всей протяженности флангов немецкой группы армий «Б». Селиверстов постоянно находился в войсках, вел массовую разъяснительную работу, горячим словом подбадривая бойцов и командиров.
В октябре – ноябре подразделениями вермахта была взята большая часть города, казалось бы, апрельская директива А. Гитлера выполнена: разрушена индустриальная база города, нарушено судоходство по Волге, частям РККА нанесен значительный урон. Именно исходя из этого, по планам немецкой стороны, необходимо было провести зиму на сталинградских пепелищах, а с весны следующего года продолжить борьбу. Но у советского командования на этот счет были свои соображения, вылившиеся 19 ноября в мощное контрнаступление. Николай Кузьмич участвовал в битве до завершающего этапа – разгрома и пленения армии Ф. Паулюса. На этом его боевая карьера не завершилась: впереди были не менее опасные операции: Курская битва, освобождение Польши, взятие Берлина и Бранденбурга. Войну завершил в чине гвардии подполковника. Вернувшись к мирной жизни, Селиверстов продолжил работу в Енисейском Райкоме, а после окончания Красноярской краевой партийной школы с 1950 по 1960- гг. работал первым секретарем комитета партии, оставив о себе добрые воспоминания современников. С 1960 г. числился персональным пенсионером.
Хирург енисейской больницы М.С. Баженов вспоминал: «Всегда подтянутый, аккуратный и целеустремленный, Николай Кузьмич уверенно шагал по намеченному пути, а когда он шел по улицам Енисейска, каждый встречный здоровался с ним, и казалось, нет в городе человека, который не знал Н.К. Селиверстова, но и здесь он успевал ответить на приветствия каждому».3 Остаток жизни Николай Кузьмич провел в Красноярске, но здесь, в неумолкающем звучании мирного городского шума, его не настигал покой – всегда в курсе событий, без утомления и поблажки себе, всегда с пламенной речью, обращенной к сверстникам и молодежи – таков был девиз защитника волжских бастионов.
С именем Николая Кузьмича связана еще одна примечательная история. Порой фонды Енисейского краеведческого музея таят в себе любопытные вещи, часто весьма далекие от локальной истории Красноярского края, но как оказывается, неотделимые от истории нашего Отечества. Вот и сегодня мы предлагаем вашему вниманию вещь, пребывание которой в собрании музея вызывает больше вопросов, чем ответов. Действительно, о ее раннем владельце на сегодняшний день ничего не известно, хотя книги основного хранения отчасти проливают свет на то, каким образом она могла попасть в Енисейск. На предмете отсутствует серийный номер, в противном случае, можно было бы пробить предмет по доступным базам. Согласно учетным записям музея, вещица представляет собой «фашистский орден со знаком свастики», подаренный жителем города и ветераном Великой Отечественной войны Н.К. Селиверстовым в 1953 г. Пожалуй, здесь начинается самое интересное. Дело в том, что «фашистский орден со знаком свастики» оказывается не совсем фашистским. Это крест «За заслуги» латышских Айзсаргов (национальной гвардии), который являлся ведомственной наградой, созданной в образе древнего рунического символа балтов. Члены гвардии принимали активное участие в так называемой Освободительной войне, вылившейся в ряд боевых операций латышей как против германских оккупационных войск, так и подразделений Советской России. Сама Латвия еще 18 ноября 1918 г. провозгласила свою независимость. Боевые действия продолжались до 1920 г. с переменным успехом обеих сторон. Группировки пользовались поддержкой разных слоев населения: от прогерманской буржуазии до пробольшевистского пролетариата.
В сентябре 1921 г. Латвия и остальные страны Прибалтики были признаны Лигой Наций, а годом ранее был заключен мирный договор с РСФСР. Так как национальные гвардейцы себя хорошо зарекомендовали в сражениях, они вполне имели право пожелать для себя собственную награду. И уже в 1927 г. (по другим данным в 1930 г.) она была учреждена. Интересно, что крест существовал только в одном классе. При этом им награждались не только гвардейцы — крест вручался государственным и общественным деятелям, а так же иностранным гражданам. На сегодняшний день сложно оценить количество выпущенных экземпляров, но, по мнению исследователей, оно не превышает одной тысячи единиц, что делает эту награду довольно редкой. По исполнению крест весьма любопытен. Он создан в традиционной для латышской геральдики того времени форме «огненного креста». Изображение действительно повторяет свастику, но восходит к латышскому фольклору. Кстати, например похожую структуру имеет Орден войны Лачплесиса, хранящийся в Военном музее Латвии. Обращает на себя внимание высококачественная эмаль и бронзовая позолота по краям. Реликтовость можно объяснить тем, что многие вещи такого рода были просто уничтожены самими владельцами после оккупации Латвии Советским союзом в 1940 г., в отечественной историографии обычно трактуемой как присоединение. Наличие такой награды, а тем более, ее ношение, могло вызвать вопросы у нового просоветского руководства.
Казалось бы, картина более – менее ясна. Но главный вопрос — каким образом Николай Кузьмич завладел этой медалью? – остается без ответа, а спросить его мы уже не сумеем. Н.К. Селиверстов на войне с 1941 г. перед вторжением Германского Рейха успел окончить курсы Ленинской школы ЦК в Ленинграде, откуда и был призван на фронт. И если бы боевой путь Селиверстова лежал через Прибалтику, то вполне можно было бы предположить естественный ход вещей – приглянулся трофей. Но дело в том, что там он не воевал. География сражений Николая Кузьмича такова: московское направление, где он и принял боевое крещение, затем Сталинградская и Курская битвы, освобождение Польши и, наконец, Берлинская наступательная операция. Как видим, боевая судьба никаким образом не заносила нашего героя куда – то севернее. Если бы не одно «но». С лета 1944 г. на стороне Вермахта выступают 15-я и 19-я дивизии СС, собранные из латышских добровольцев. В основном эти части действовали в Прибалтике, где оказавшись в «курляндском котле», продолжали сражаться даже после капитуляции Берлина. Однако осенью 1944 г. 15 –я добровольческая дивизия СС была переброшена в Пруссию, а в апреле – под Берлин, где и воевала часть Николая Кузьмича. Здесь же важно упомянуть еще один момент. Обладатель такого креста в реалиях 1944 г. – человек изначально не призывного возраста (призыву подлежали лица 1912-1924 гг. рождения), но если учесть, что в боях против РККА добровольцы понесли большие потери и возрастные рамки призыва расширились, то вполне возможно, что ветеран войны за независимость Латвии пополнил ряды легионеров СС. Гипотетически пути обладателя этой награды и Селиверстова могли пересечься в боях. Возможно. Во всяком случае, остается только предполагать, каким образом редкая латышская награда оказалась в списке трофеев Николая Кузьмича, возможно, правда на самом деле очень проста, как проста жизнь и смерть на войне, а какие эту правду сопровождали детали — мы уже никогда не узнаем.
